В это время зверек-крохотуля, закончив трапезу и почистив мордочку, все же обратил на меня внимание, неторопливо повернулся и забавно, слегка подпрыгивая, засеменил к ближайшему кустику боялыша.

— Будь здорова, боялышная соня! — закричал я радостно, ликуя от того, что сохранил ей свободу и победил в себе чувство профессиональной любознательности. — Живи, здравствуй, плоди себе подобных. Да пусть убережет тебя судьба от голода, ненастья и множества врагов!..

— С кем вы там разговаривали в темноте? — спросили меня обеспокоенные мои спутники, когда я возвратился на бивак и подсел к огоньку костра, на котором булькал чайник.

— Да так! Вздумал вслух порассуждать сам с собой, — отшутился я, одновременно думая о том, что память о В. А. Селевине все же увековечена и в честь его названа одна из улиц Семипалатинска.

Сейчас боялышная соня стала еще более редкой и никому более на глаза уже не попадается.

КОЛЮЧАЯ ЛЕПЕШКА

Долгая и утомительная дорога по пескам вдоль железнодорожного пути надоела. Нас манит сверкающая за ним синевой полоска западной оконечности озера Балхаш. День кончается, и пора остановить машину, остудить мотор, осмотреться. Но едва я вышел из нее, как почувствовал, что земля подо мною чуть хрустнула и стала оседать, а одна нога внезапно провалилась почти по самое колено. Из неожиданно образовавшейся ямки выскочил длинноухий большеглазый зверек на длинных задних ногах и заскакал вокруг, размахивая длинным хвостиком с ярко-белой кисточкой на самом кончике.

Это был большой тушканчик.

Он не стал убегать, а затаился вблизи, замер, поглядывая на нас большими черными выразительными глазами, поднял длинные ушки, потом тесно прижал их к спинке. Я почти вплотную подошел к нему. И он, глядя со страхом на меня и едва-едва шевеля длинными черными усами, не двинулся с места, будто собираясь со мною познакомиться. Поведение его меня озадачило. Но, увидев собаку, тушканчик взметнулся и поскакал по пустыне, размахивая белым платочком на кончике хвоста.

В том месте, где я провалился, оказалась норка. В ней лежали три слепых, очень забавных, таких же длинноногих, как и их мать, детеныша. Я взял их в руки. Несмышленыши тесно прижались к руке, чувствуя ее тепло.

Разглядывая тушканчиков, краем глаза я неожиданно увидел рядом с собою их мать. Пришлось зверьков быстро положить обратно. Тушканиха примчалась к норе и, насторожив свои длинные ушки, стала вглядываться в непрошеных посетителей выпуклыми черными глазами. Потом заскочила в свое убежище, быстро-быстро мордочкой выгладила его ход, убрала лишнюю землю, разровняла постель и уложила на нее своих детей. Затем выскочила наверх, опять внимательно поглядела на меня, почистила мордочку, обскакала вокруг своего жилища и снова скрылась. Но ненадолго. Опять выбралась наверх, будто желая узнать, что мне здесь, собственно, надо, возле ее дома с маленькими детками. Но я стоял смирно, и мы расстались друзьями.

Мне очень понравилось поведение тушканчика и его осмысленные действия.

— Какой милый зверек! Вы подумайте, какой красавец! — восхищался Юрий. — А какие глаза, сколько в них материнского чувства, тревоги за детей, озабоченности! Нарисовать бы ее с длинноногим детенышем вместе, — продолжал художник, вспоминая встречу с тушканчиком. — Ну чем не мадонна?!

Место для нашей остановки мне показалось отличным. Вот только везде всякие норы, но необязательно, чтобы из каждой полезли на нас блохи. К тому же блох много видов, и каждый вид специфичен, приучились пить кровь большей частью представители одного вида.

Быстро разгорается костер из саксаула, закипает чайник. В жару только горячий чай утоляет жажду. Разостлан тент для еды. Но едва я уселся на походный стульчик, как рядом что-то зашипело, забулькало, тоненькой струйкой под землю посыпался песок, обнажая вход в нору. Из ее темноты блеснула пара черных глаз.

Кто там такой? Придется откопать хозяина норки. Два-три взмаха лопаткой — и на нее вместе с песком сваливается совсем неожиданное существо, плоское, как лепешечка, розовое, сверху утыканное короткими и редкими шипами, расположенными в несколько правильных продольных рядков. Настоящая пластмассовая щетка для головы! Снизу лепешки торчало пять коротеньких культяпок, одна из которых как будто была головой, а остальные четыре — ногами. Ни глаз, ни рта на голове различить было нельзя.

Розовая лепешка не подавала признаков жизни. Но едва я прикоснулся к ней пальцем, она резко вздрогнула, чуть поддала туловищем кверху и слегка пискнула. Я невольно отдернул руку.

А из норы еще громче зашипело и забулькало, показалось еще несколько таких же розовых лепешек, высунулась остренькая мордочка большеухого пустынного ежика.

— Вот, еще одна мадонна! — говорю я Юрию. — Что-то они сегодня нам часто встречаются!

Жаль беспокоить почтенное семейство, придется прикопать норку, а самим подвинуться дальше…

В пустыне часто встречаются ежи. Как-то мой фокстерьер Кирюшка под валежиной крупного саксаула отыскал ежа и, как всегда, устроил по этому поводу истерику. Не удержался, несколько раз схватил зубами, оцарапал пасть. Ежик вскоре с нами освоился. С аппетитом съел предложенного ему крупного жука — златку-юлодию, с неменьшим старанием и охотой слопал двух скорпионов. Но от жука-чернотелки отказался, пренебрег и ящерицей — сцинковым гекконом.

На еже оказалась уйма клещей разных возрастов. Пять крупных, размером с фасолину, напившихся крови, сидели между иголками. В этом отношении ежик занимает своеобразное место среди кормильцев этих кровососов. Обычно взрослые клещи нападают только на крупных животных. Когда же в пустыне мало или нет крупных животных, клещей спасают ежи. Как и следовало ожидать, ежику не понравилась операция удаления клещей, но съел он их всех, напитался собственной кровью с превеликим удовольствием…

Соседи нашли возле дома ежа. Прямо на улице, почти на асфальте, по которому ежесекундно мчались автомашины. И принесли его нам. Как он очутился в городе? Наверное, кто-то привез его из пустыни, побаловался, поразвлекался и бросил. А он, бедняжка, попав в незнакомую среду, оказался совсем беспомощным в новой обстановке. Да и как в ней освоиться, когда она так далека от родной стихии.

Еж оказался недоверчивым. Но он был очень голоден, и запах колбасы и молока на него быстро подействовал. Колючий комочек быстро расправился, высунул подвижный нос с длинным рыльцем, а за ним и голову с большими ушами.

В первую же ночь еж устроил в кухне погром: забрался на стол, разбил стакан, уронил графин с водой, сбросил на пол кастрюлю, никому не дал спать спокойно. На вторую ночь погром повторился. Пришлось предпринимать меры предосторожности. Кухня более всего нравилась ежу, и он предпочел ее другим комнатам.

Днем ежа было трудно разыскать. Как потом оказалось, он забирался под холодильник. Шум и вибрация электромотора его не смущали. Он быстро освоился с человеческим жилищем. Мы же с удовольствием заметили, что из кухни исчезли тараканы. Эти пройдошливые насекомые за полтора года завладели нашим большим новым трехэтажным домом, как только он был заселен, и изрядно всем надоели. Все жители дома клялись, что приехали без тараканов на новые квартиры, и все же непрошеные шестиногие жильцы удивительно быстро заявили о своем присутствии.

Вскоре наш еж стал предметом восхищения соседей. И нам пришлось, уступая их просьбам, давать нашего колючего друга напрокат. После общего признания достоинств ежа кое-кто обзавелся собственными истребителями тараканов.

Все было бы хорошо, если бы ежи не проявляли свою шумную деятельность в то время, когда человеку полагалось спать, и если бы хоть немного эти животные пустыни были чистоплотнее. Что поделаешь, изменить суточный ритм своей тысячелетиями установленной жизни они не могли.